Я сижу под забором и плачу. Ноги мои в клею, душа – в плакатах. Мобильник разбит вместе с сердцем. 

Липкую кисточку мне аккуратно положили на шапочку. Меня еще никогда не били в ухо. Я очень хочу домой. Я никогда. Никогда больше не буду работать на выборах.

Я приехала и поступила. Прощай, Верхняя Тойма. Со спутника ты – самый темный кусок планеты. Я не вернусь обратно. Впереди – огромный сияющий Архангельск.
Трудности стали давить сразу. Нужно срочно купить мобильник, хотя бы одни джинсы, и очень хочется чего-то большего, чем «Поплавок».

Деньги! Нужны деньги. Мешок с картошкой и домашние соленья решают вопрос голодной смерти. И только. Мама, мама, ты не рассказала мне про этот заманчивый жестокий мир каменных джунглей. Что есть 24-этажные дома, машины, похожие на картинку из фильма, и юные боги, выходящие из них. Что две колонки и советский кассетник не имеют никакого отношения к дискотеке. Что жизнь не так проста.

Староста этажа Галя стала мостиком в предвыборку. Она жадный и наглый ангел денег. Сказала, что будем собирать подписи за кандидата. Получим по четыре рубля за подпись. Соседка по комнате Люся говорит, что Галя получает по десять рублей. Жизнь несправедлива.

Сбор подписей
Работаем по двое. Юбки – длинные, лица – жалкие. Открывают в каждой десятой квартире. Итог: 22 квартиры за вечер.

Трижды предлагали выпить, один раз хряпнула водки у бабушки, как бывало на верхнетоемской дискотеке: перехватывали спиртяги. Сразу полегчало. Один раз предложили переспать. Отказала: немолодой и пьяный. Пятнадцать раз посылали на **й, дважды послала в ответку. Тоже полегчало. За вечер заработала 88 рублей. В основном, подписи давали из жалости. Многое узнала о кандидате. У Люси – 13 подписей. Вновь полегчало – не такая я и неумеха.

Расклейка
За плакат формата А3 платят одни рубль. Люся говорит, что Галя получает по четыре рубля. Жизнь жестока.
Клеим на разрешенных местах (их мало) и на неразрешенных (везде). Ветер ледяной. Плакаты не клеятся. Лифты, подъезды, фонарные столбы… Часто матерят избиратели, говорят, пачкаем двери, а им здесь жить. Огрызаюсь. Легчает. Трижды встречаем конкурентов. Договариваемся не рвать плакаты друг друга. Рвем, конечно. За вечер расклеили 88 плакатов. На 89-м нас подбирает милиция.

В машине тепло. Усталый милиционер забирает остатки плакатов, ведро и выписывает протокол. Его я отдам Гале. Она вычтет стоимость ведра из моей зарплаты. Вся моя новая куртка и старые колготки в клею. Куртка у меня одна…
За вечер заработала 88 рублей минус десять рублей за ведро.

Пикеты
Стоим три часа. Час – 40 рублей. Люся говорит, что Галя получает по 100. Жизнь отвратительна, а Галя – сволочь!

На улице минус двадцать с ветром. На мне накидка балахонистого вида и убитое пальто. Пихаем людям бумажку с мелким текстом и собираем подписи в поддержку кандидата. Люди угрюмы и злы. Никто не пишет теплых слов поддержки. В конце вечера пишем на коленке 30 подписей. За вечер заработала 120 рублей за вычетом давнего долга за кисточку. Прогресс.

Ненавижу «Роллтон» и «Ярпиво» крепкое.

Разноска
Идем раскидывать по почтовым ящикам письма от кандидата. В письмах он благодарит избирателей за то, что они еще живы, и желает им прожить хотя бы до дня выборов. С чем он их потом и поздравит. Ящик – 10 копеек.

Люся говорит, Что Галя получает по 70. В голове роится что-то мутно-недоброе. Нужны ли такие люди планете?

Письма оказываются маленькими толстыми бандеролями. За раз берем по 200 писем. Трижды возвращаемся. За вечер заработала 60 рублей. Регресс.
Вечером долго рыдаю. Ненавижу Галю.

На следующий день разношу ровно половину. Остатки выкидываю в помойку. Мама говорила, что врать нехорошо.

Кандидат
Сегодня видела живого кандидата. Проезжал мимо нас на джипе. Улыбнулся нам. А мы – ему. У Люси не хватает двух передних зубов. А я в своем пальто. Он загрустил и умчал вдаль. В модный клуб, наверное. А мы – в общагу. Я уже говорила, что ненавижу «Роллтон»?

На следующий день Галя говорит, что мы с Люсей – лучшие агитаторы. До выборов остался один день. И нам будет доверена самая ответственная работа. Срыв чужих агитматериалов.

За один плакат формата А3 – три рубля, за плакат А4 – два рубля. Люся говорит, что Галя получает восемь и шесть рублей соответственно. Я осознаю, что вопрос с Галей требует окончательного решения. Люся меня поддержит.

Работаем ночью
Нам выдали скребки, по-научному – шпатели. Также мобильник, чтобы звонить «если что». Интересно, про какое «если что» идет речь? Плакаты сдираются плохо, звук от скребков слышен, наверное, даже в Верхней Тойме. В два часа нас слепят фары.

Из подъехавшей машины выбегают молодые люди. Люсе сразу дают ведром по голове. В ведре оказывается клей. Наверное, теперь у Люси не хватает трех, а может, и четырех зубов.

Меня хватает за горло железная рука, и кто-то орет мне в лицо: «На кого работаете?!» Я пищу что-то про Галю, но ангел смерти уже не слушает. Меня бьют в ухо. На голову мне кидают липкую кисточку, на душу – страх и ужас. Они уезжают.

Я сижу под забором и плачу. Душа моя в плакатах, голова в клею. Люся говорит, что главное теперь – первыми добраться до Гали. И нам сразу полегчает. Я никогда. Никогда больше не буду работать на выборах!

Журнал «Шоколад» №4, 2005 г. Архангельск